Текст, составление подборки и перевод - Меир Антопольский
 

В последние недели мне случилось не раз участвовать в спорах о возможности осознанного удара по людям, принадлежащим к враждебному нам народу, относительно которых нам неизвестно, что они совершили террористические акты или же участовали в военных действиях, т.е. о коллективном наказании.

Мне кажется бесспорным и не заслуживает обсуждения, что если в ходе военных действий в справедливой войне непреднамеренно гибнут невинные, то виноваты в этом те, кто привел к этой войне и подставил мироное население под удар. В случае нынешней войны – Хамас и его союзники. И столь же очевидно, что на войне командир любого уровня должен заботиться в первую очередь о жизни своих солдат и о достижении победы, и только потом о мирном населении противника.

Однако же идея именно наказания населения, которое не участвовало прямо в военных действиях, даже если и виновно в пассивной поддержке своих лидеров-злодеев, мне кажется и казалась недопустимой, как и утверждение, что еврейская мораль вовсе не требует считаться с потерями среди мирного населения, за что неоднократно был объявлен проводником "христианской морали".

Мне-то не жалко, можно считать меня хоть индуистом, но я вижу здесь, как минимум, недопустимое сужение еврейской картины мира, чтобы не сказать искажение. В обоснование этого я хочу привести несколько отрывков из наших учителей разных поколений. При этом нет смысла спорить со мной о тех или иных суждениях авторов, которых я буду приводить – все они велики в Торе несравнимо более меня, и не нуждаются в моем заступничестве. Можно с ними не соглашаться, но придется признать, что в границы иудаизма и еврейской морали эти взгляды, как минимум, входят.

В заключение хочу еще раз подчеркнуть, что именно с позиций, которыя я пытаюсь передать, нет и не может быть сомнений в абсолютной моральной правоте Израиля вообще и израильской армии в частности в нынешнем конфликте.

На сегодня - р. Амиэль и р. Горен. Разные поколения, разный характер рассуждения.

Для справки: р. Моше Авигдор Амиэль -  главный раввин Тель-Авива в 1936-1945 гг., младший товарищ р. А-И Кука. Рав Амиэль учился в известнейших ешивах Литвы, до Тель-Авива был раввином г. Свенцяны, а потом – г. Антверпен. Известен как выдающийся знаток галахи. Основатель первой тель-авивской ешивы, называемой "Ешива нового ешува".

Примечание переводчика. Вторая половина 30-х гг. была временем непрерывных террористических актов против еврейского населения страны Израиля. Однако, после погрома в Яффо в 1936 еврейское руководство в стране приняло решение о политике сдержанности ("хавлага"), иначе говоря – отказе от мести арабам за террор. Спор между сторонниками "ответных мер" и сторонниками "сдержанности" продолжался несколько лет.

В статье, небольшой отрывок из которой я здесь перевел, р. Амиэль выступает против термина "сдержанность". Он, с одной стороны, говорит о том, что никакая сдержанность невозможна, когда гибнут евреи, и что такая сдержанность может оказаться попросту равнодушием к еврейским жизням. С другой же стороны, он пишет о категорическом запрете Торы на коллективную месть.

 Из статьи в газете Ха-Цофе за   21.7.1938  г.

Понятие "сдержанность" используют, чтобы сказать, что не подобает нам быть "дикарями", подобно врагам нашим и ненавидящим нас. Чтобы сказать, что нельзя нам отвечать им "мера за меру" – например, убивать из засады людей, мирно идущих по дороге. Но удивительно мне: неужто для этого мы должны говорить, что эти действия нарушают принцип "сдержанности"? И, что - вправду должны мы спорить:  лучше ли "сдержанность" или "ответные меры?"  Нет следует ли нам использовать язык более глубокий и более категоричный – язык заповеди "не убий"?

Сказано "не убий" – без оговорок, без исключений. "Не убий" – ибо "кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека: ибо человек создан по образу Б-жию" – всякого человека, каков бы он ни был.

Сколь низко же пали мы, если мы объясняем, что нельзя проливать кровь того, кто, возможно, не сделал нам ничего дурного – с позиций "сдержанности," а не с позиций "не убий". Сколько тяжко слушать, когда обсуждают это с позиций пользы: что нет в таких поступках пользы, и не принесут они спасения, и нет в этом выгоды – но, напротив, будет нашему делу вред и т.д. и т.п.

Как будто если была бы в этом польза, если была бы выгода, то мы бы выбрали "ответные меры", а не "сдержанность"? С каких пор стала кровь человеческая объектом купли-продажи, ущерба и выгоды, валютой, курс который меняется из дня в день?

Встретились в одном заведении лучшие сыны ишува еврейского и задались вопросом: что же говорит об этом еврейская мораль? Так вот, еврейская мораль осуждает каждого, кто даже обсуждает вопрос этот с позиций эффективности таких поступков. Мы смотрим на человека не как на средство достижения целей, не как на частный элемент, служащий целому по мере своей ценности, но в каждом человеке мы видим целый мир.

Когда приходят свидетели на суд Торы свидетельствовать о диней нефашот [т.е. о проступках, за которые может быть вынесен смертный приговор – прим перев.], говорят им так: "не подобны эти дела спорам имущественным. Ибо в имущественных спорах, платит человек имуществом и будет прощено ему. А тут – кровь его и потомков его до конца времен зависит от суда этого, ибо сказано о Каине – "кровь братьев твоих вопиет" – кровь убитого и потомков его. И потому создан был вначале один человек, чтобы научить тебя, что каждый, кто погубил душу одну, как бы погубил целый мир. И каждый, кто спас душу одну, как бы спас целый мир. Ибо все рожденные в мире созданы по подобию первого человека, а притом не похоже лицо одного на лица других, чтобы каждый мог сказать – ради меня создан мир (Рамбам, законы Сангедрина, гл.2)."

Но ведь мораль еврейская говорит и так: "Кто пришел убить тебя – убей его прежде." И это касается не только самого подвергшегося нападению, но и каждого, кто видит убийцу, гонящегося за другим человеком: "заповедано спасти его ценой жизни его." (дин родеф: заповедано окружающим остановить убийцу, даже убив его –– прим. перев).

Но о чем говорится здесь? До момента убийства. Если одна душа должна неизбежно покинуть этот мир, то пусть это  будет жизнь напавшего,а не жизнь подвергнувшегося нападению. Однако же после совершения убийства, невозможно убить убийцу иначе, как по свидетельству свидетелей, после предупреждения и по решению суда.

"Сказал р. Шимон бен Шетах: пусть [не] увижу я добра, если не видел я человека, который гнался за другим, и вбежал в развалины. Я бежал за ним и видел в руках его меч, и кровь капает с меча, а убитый еще содрогался. Сказал я ему: Злодей, кто убил его? Или я, или ты. Но что делать, не дано мне казнить тебя, ибо сказала Тора "По слову свидетелей казни преступника" (Сангедрин 36:2).

О да, еврейская мораль говорит не убий – даже убийцу, если есть сомнение, пусть даже шанс один из тысячи, что не он совершил это. И никакие косвенные улики не помогут тут, даже самые убедительные.

И сколь далеко от еврейской морали желание отомстить одному за прегрешение другого. Ибо сказано "Не будут преданы смерти отцы из-за сынов, а сыны не будут преданы смерти из-за отцов. Каждый за свой грех смерти предан будет". И если среди ста человек есть один невиновный, и неизвестно, кто это – нельзя убивать ни одного из них, чтобы не убить невинного. А кто нарушает это правило, виновен в грехе "не убий".

(...)

А вот отрывок из другого письма р. Амиэля, адресованного в 1938 г. в редакцию пражской еврейской газеты, и опубликованного, много лет спустя, в десятом выпуске сборника Тхумин, где он тоже выступает против понятия "сдержанность" и заканчивает так:
(...)

Выступать против  убийства людей, аргументируя тем, что это не эффективно, есть беспримерное моральное падение. А по моему мнению, даже если бы мы знали наверняка, что через подобное убийство [невинных арабов] удостоимся полного и окончательного Избавления, обязаны мы отвергнуть такое "избавление" обеими руками, и не быть спасенными через кровь [невинных]....

Второй отрывок на сегодня – из р. Шломо Горена. Представлять его не кажется необходимым – вкратце скажу, что он был одним из величайших мудрецов поколения, был сначала главным раввином армии, а потом главным раввином Израиля.

Это написано уже в совсем другую эпоху, чем время р. Амиэля, в эпоху государства Израиля. Уже есть армия, страна ведет войны. А автор – не только великий талмид хахам, но и боевой офицер.

Предлагаемый отрывок взят из книги Мешив милхама – четырёхтомного труда, посвященного галахот войны во всех ее аспектах. Первая глава посвящена этическим аспектам войны, а вот один из параграфов этой главы:

Нельзя [в ходе войны] подвергать удару население, не участвующее в военных действиях, и нельзя брать пример с войн древних времен [т.е. с времен Танаха].

И, хотя ведение войны есть выполнение заповеди, Тора заповедует нам даже во время военных действий сберегать жизни врагов и не убивать их, если нет тому необходимости для самообороны или же для победы в наступлении. И тем более Тора запрещает подвергать удару население, не участвующее в войне, и уж конечно запрещено причинять вред женщинам и детям, в боевых действиях не участвующим. И это касается всех войн, кроме тех войн древних времен, когда Тора говорит прямо "не оставляй в живых из них никого". В те времена и враги наши вели себя весьма жестоко, и потому Тора относительно них дала относительно них столь суровые указания. И ни в коем случае, не дай Б-г, не следует переносить эти указания на войны современные, после того как мы убедились [в предыдущих параграфах], насколько Господь милосерден даже  к идолопоклонникам, и Он не радуется их гибели, и тяжело Ему их истреблять. И нам заповедано следовать Ему и также быть милосердными к каждому творению. Ибо сказано (в Тегилим 145), что "милосердие Его Его – на всех созданиях Его". И в этой связи рассказавают в трактате Бава Мециа, что когда с небес увидели, что наш святой Ребе [Иегуда аНаси] не милосерден к скотине, то приговорили его к страданиям, а когда пожалел он мышат, то сказали на небесах – раз жалеет он других, достоин и он милости.

В этом контексте следует постараться понять удивительные слова Раби Шимона бар Йохая (Рашби) в трактате Софрим: "Лучшего из идолопоклонников во время войны – убей". Слова эти приводятся также у Тосафот на Гемару Авода Зара, и приводились раньше в Иерусалимском Талмуде, но были опущены при печати. Однако в венецианском издании Талмуда сохранилась исходная форма этого высказывания: "Лучшего из египтян – убей".

Раши и Мехильта приводят эти слова в комментарии на главу Бешалах. На слова "и взял шестьсот колесниц" (когда Фараон отправился догонять евреев, вышедших из Египта – прим. перев.) спрашивает Раши: откуда взялись эти животные? Если скажешь, что египетские – так сказано, что весь скот египетский погиб (в одной из казней). А если еврейские – так сказано, что взяли они с собой свой скот. Так откуда же были животные? Ответ – от египтян, боящихся слова Б-жьего.

И вот поэтому говорит Рашби – "лучшего из египтян убей, лучшей из змей размозжи голову". Здесь не упомянуто вовсе, что речь идет о войне. Однако же очевидно, что речь идет о военных действиях, и они представляют собой для нас опасность. И слова Раши и Мехильты относятся к стихам "И взял он шестьсот колесниц отборных и все колесницы Мицраима ... стал преследовать сынов Исраэля". И не значат эти слова, не дай Б-г, что можно убивать их не во время военных действий, когда не представляют они собой угрозы для нас. А значат эти слова, что не следует доверять им, и надо всегда быть настороже, как это приводится в книге Нахалат Яаков в комментарии на трактат Софрим, от имени р. Шмуэль Яффе Ашкенази. "И во время войны следует особенно остерегаться, ибо его [кажущееся достойное поведение] можеть быть лишь прикрытием для дурных намерений и желания убить противников [т.е. евреев]".

Но нет здесь ни малейшего повода или позволения убивать – даже и во время войны – того, кто реально не воюет против нас, а также и врагов наших, когда не представляют они собой для нас опасности. И слова Рашби должны лишь рассказать нам, что случилось в Египте, что даже Б-гобоязненные египтяне – как сама Тора свидетельствует о них – в конце концов вышли на войну с нами, когда заподозрили, что еврейский народ не собирается возвращаться в рабство. Как сказано в Мехильте на главу Бешалах: "Получилось, что боящиеся слова Б-жьего стали для евреев несчастием, когда стояли те на берегу моря Чермного".

Но никак не следует выводить отсюда  галаху на все времена, что якобы позволено, не дай Б-г, подвергать удару население, не участвующее в боевых действиях. Ибо слова Рашби относятся к тем, кто все-таки принял участие в войне, а не к тем, кто не участвовал в войне.

Рамбам, в законах убийства и сохранение жизни (4:11), намекает на эти слова Рашби, говоря: "А идолопоклонников, у которых нет войны против нас, ... нельзя способствовать их смерти". Можно понять из его слов, что если есть война – то можно способствовать их смерти. И, без сомнения, Рамбам основывается на вышеприведенных словах Рашби. Однако и Рамбама следует понимать так, что не просто во время войны, а лишь непосредственно во время боевых действий, когда они представляют собой опасность. Как то было с теми египтянами, которые были названы "Б-гобоязненными",  а все же в конце концов отправились гнаться за евреями и сражаться с ними на берегу Чермного моря. Однако же когда не воюют они, и не гонятся за нами, и не представляют опасности для жизни – то даже и во время войны нельзя убивать их. А из законов идолопоклонников (10:1) следует, что даже и из семи народов хананейских нельзя убивать, иначе как во время войны.