Глава 65. Из воспоминаний Менахема Усишкина (из его книги «Сефер Усышкин», Иерусалим, 1934. См. также его воспоминания в главе 75.)

Предисловие к книге здесь.  Другие главы: перейдите к Оглавлению книги

Все знают, что Ахад-ха-Ам - человек рассудительный, провозгласивший «власть разума», но мне однажды посчастливилось узнать, что он - мечтатель.

  Дело было в праздник Песах, 23 года назад.[1]

   После Седера маленькая компания молодых мечтателей расположилась в просторном дворе «Отеля Каминиц» в Иерусалиме. Они прибыли сюда из разных стран галута, чтобы своими глазами увидеть землю своих надежд и грез, вдохнуть запах полей древней родины, оросить своими слезами развалины, оставшиеся от блестящего прошлого, почерпнуть здесь силы для борьбы с трудностями настоящего, найти решение вопросов своего будущего…

   Особенно выделялся в этой компании невысокий человек. Его крупная голова с высоким и широким лбом свидетельствовала о философском складе ума. Это был Йешаягу Гинцберг, напечатавший две - три статьи за подписью «Ахад-ха-Ам» (Один из народа). Эти небольшие статьи вызвали интерес, и все предсказывали ему большое будущее в качестве писателя. Это будущее уже претворяется в жизнь.

   Здесь находился и его спутник тех дней, круглый и полный человек. На его небольшом теле выделялась прекрасная голова с черными пронзительными глазами. Он был душой компании. В беседах на житейские темы, равно как в разговорах на «умные» темы, чувствовался его превосходный талант. Его комментарии, то грустные, то веселые, будили в сердцах слушателей то глубокую грусть, то ликующее веселье. Было ясно, что этот человек - отличный проповедник и ловец душ.[2]

Напротив сидел на подогнутых ногах, по обычаю стран востока, глава всех евреев. Он приехал всего полгода назад, но успел стать благодаря своей важной должности средоточием всех надежд и упований в Эрец-Исраэль.[3] Мощное тело, крупная голова, черные длинные волосы, широкая черная борода, мечтательные и добрые глаза, спокойная улыбка – все это производило впечатление и притягивало сердца. Рядом с ним не сидел, а «раскачивался» человек, имеющий на него «влияние», преданный ему душой и телом худой человек с желтоватой бородой, человек «планов» и «проектов», для которого вся настоящая жизнь была направлена на возрождение прошлого.[4]

Я с моей женой, и еще несколько человек, тоже находились в этой компании.

Место и время сказались на том высоком душевном подъеме, который лишь немногим удается испытать в повседневной жизни.

Место – Иерусалим! Святой город! Одно это объясняет святой трепет в сердце каждого из нас. В прошлом - большой царский город, олицетворение могущества и славы великой еврейской истории! В нем восседали на царском троне цари Иудеи. В эпоху славы и великолепия народа Израиля в нем расцвели пророчества и еврейская мудрость – мудрость, вожделенная для всех народов мира…! Здесь пред нами - наше чудесное прошлое, сияние нашего народа! Разве его будущее - не здесь ожидает его?

Время – Святая ночь праздника Песах, после Седера, «ночь бдения», в которую сыны Израиля ушли от рабства к свободе, праздник превращения евреев в народ…

Каждый из нас вспоминает рассказы из великого прошлого. Сидя под открытым небом, глубоким и синим, с мириадами сверкающих звезд, каждый из нас хотел бы проникнуть сквозь туман столетий, внутрь того запечатленного времени, когда Израиль обитал здесь длительное время, сильный, отважный, свободный. Каждый из нас верил, что видит в своей душе не только картины прошлого, но и будущего…

Израиль–дедушка возвращается на свою древнюю родину… Каждый день десятки и сотни его сыновей возвращаются сюда с четырех сторон земли, земли изгнания, с одной целью:

Возродить здесь жизнь, как прежде!

Беседа постепенно затихла. Каждый ощутил, что человеческий язык не в силах передать то, что творится в душе, что тишина – это самое лучшее в такой возвышенный момент…

 Вдруг кто-то показал на гору Мория и спросил:

- А что будет на этом месте в конце дней, когда Израиль вернется на свою землю?

- Синагога, маленький храм, - ответил кто-то.

- Но наши синагоги превратились в чужие, мы возьмем себе только наше.

- Нет! – сказал еще один – Мы превратим это место в уменьшенный храм, но не для молитвы и плача, а для мудрости и жизни. Здесь будет создан Храм изучения гуманитарных наук. Мы уже плакали и молились, с нас достаточно! Пришло время учиться и учить!

- Этот вопрос уже решён 3000 лет назад царем Соломоном, мудрейшим из людей, - тихо, но твердо сказал Ахад-ха-Ам.

Он повернулся к горе Мория, и произнес голосом, полным царственного покоя, молитву царя Соломона. Царь Соломон написал ее в честь открытия Храма, построенного Б-гу Израиля: «Ты услышь с небес, с места обитания Твоего, и прости, и сделай, и воздай каждому по всем поступкам его, Ты знаешь сердце его, ибо Ты один знаешь сердце всех сынов человеческих»… «И чужеземца, который не из народа Твоего, Израиля, а придет он …и будет молиться в доме этом, Ты услышь с небес, с места обитания Твоего, и сделай все, о чем будет взывать к Тебе чужеземец, дабы знали все народы земли имя Твое, дабы боялись Тебя, как народ Твой, Израиль, и дабы знали, что именем Твоим называется дом этот, который я построил».[5]

…Голос молодого писателя, вначале тихий, становился все громче, и слова царя, который любил пришельца, звучали в тишине ночи, как пророческие.

- Да, - сказал Ахад-ха-Ам, - здесь будет Храм. Не синагога, не церковь, не мечеть, - но Дом Молитвы для всех народов.

 В этот момент каждый из нас почувствовал небывалый душевный подъем. Мы еще долго осмысливали услышанное, но чувствовали, что именно таким может быть решение одного из самых трудных вопросов всего человечества…

[1] Воспоминания записаны в 1914 году

[2] Вероятно, имеется в виду Яаков Мазе, см. примечание 33 в  главе 64

[3] Владимир Зеэв Темкин, уполномоченный Ховевей Цион в Эрец-Исраэль, см.  главу 64.

[4] Имеется в виду Иегошуа Айзенштадт – Барзилай

[5] Мелахим 1 (Третья Книга Царств), 8:39-43